Мой общий доктор

Беседа с академиком Григорием Ройтбергом, который когда-то стал инициатором создания модели  семейного врача.

Полученных в вузе знаний, даже при красном дипломе, достаточно лишь на пять лет

Даже в самых продвинутых в области оказания медицинской помощи странах далеко не все пациенты довольны ее качеством и доступностью. В России, как и на Западе, тоже постоянно ищут пути улучшения ситуации. Серьезные надежды эксперты связывают с появлением в системе службы здоровья врачей общей практики. Об этом корреспондент «РГ» беседует с академиком Григорием Ройтбергом, который когда-то стал инициатором создания модели построения семейного врача. А семейный, по большому счету, сродни врачу общей практики. Только первый курирует здоровье всей семьи — и детей, и взрослых, а второй — только взрослых.

— Григорий Ефимович, у врачей общей практики должен быть совершенно другой уровень и знаний, и компетенции?

— Григорий Ройтберг: Безусловно. Он появится не сразу и не вдруг, несмотря на обещанные солидные надбавки к зарплате. Такого врача нужно специально готовить.

— Как? Модель семейного врача появилась в свое время во Втором медицинском вузе Москвы. Зачем?

— Затем, наверное, что модель построения семейного врача — краеугольный камень медицинской помощи. Была и есть по сей день. И не только в России. В конце девяностых мы создавали ее вместе с американской кафедрой семейной медицины из Айовы. Была создана модель, отработано все — от штатного расписания, табеля оснащения до перечня видов медицинской помощи. Мы издали книгу «Семейная медицина».

— Почему с американцами? Ведь в России когда-то были земские врачи. Можно сказать, прототипы семейного врача, врача общей практики. Антон Чехов был земским доктором. Отечественный опыт себя не оправдывает?

— Дело не в этом. Просто американцы еще 35-40 лет назад почувствовали, поняли, что узкая специализация, в которой они достигли очень многого, себя исчерпала. И они сделали государственную программу перехода на семейную медицину, которую планировалось реализовать за 20 лет. Хочу обратить ваше внимание на то, что это была программа перехода на семейную медицину в США, где она была обеспечена всеми ресурсами. Но они не успели ее реализовать за 20 лет.

Для пациента не должно быть важно: частная клиника или государственная. Главное, чтобы там было высокое качество медицинской помощи

Почему штат Айова? Это сельскохозяйственная вотчина. У врача, который там работает, в округе нет ничего. И он сам должен принимать решения в самых непредвиденных ситуациях. Надо учитывать при этом, что на нашу почву никакой опыт впрямую переносить нельзя: ни французский, ни американский. Потому что в тех же штатах, например, прибытие вертолета скорой медицинской помощи занимает 20-25 минут. У нас иные расстояния.

— Модель создали. А дальше? Тишина?

— Была большая дискуссия о том, нужно ли переводить первичную помощь в семейную медицину или нет. Мы получили официальное заключение: потребности в такой программе нет.

 Врачей общей практики 20 лет назад даже в Москве по пальцам было перечесть. Но почему именно теперь снова возникла идея о том, что они необходимы?

— Кстати, кафедра, которую мы тогда организовали, называется кафедрой терапии и семейной медицины. Это последипломное образование. Первых врачей мы готовили, и на них был спрос, хотя и ограниченный. До сегодняшнего дня разница между семейным врачом и врачом общей практики не имеет однозначного определения. Наша трактовка: семейный врач, в отличие от врача общей практики, лечит всю семью, включая детей. В Москве необходимости в этом нет. В столице хорошая педиатрическая служба, которая готовит педиатров общей практики. В условиях Москвы надо говорить о враче общей практики.

— Система врача общей практики нужна не только Москве...

— Для России она куда актуальней. Ведь и в США цель была 70-80 процентов объема медпомощи оказывать в первичном звене. Тут уместно вспомнить Парацельса, который говорил о том, что «яд делает доза». Успех придет, если сумеем подготовить высокоинтеллектуального, высокообразованного доктора, который будет обо всем в медицине знать достаточно для того, чтобы оказать первую помощь и понять, где его знаний недостаточно. Это очень не просто. Не случайно, например, в Германии врач общей практики учится 2 года. У нас на его обучение отводится 4 месяца.

— Может, мы такие способные?

— Учиться к нам на кафедру по семейной медицине приходят врачи-терапевты, порой, недостаточно образованные. А через четыре месяца они должны овладеть основами гинекологии, офтальмологии, УЗИ-диагностики и других специальностей. Мы, кстати, ввели еще семинар по онконастороженности.

— Полученный результат вас удовлетворяет?

— Он не может удовлетворять ни одного из преподавателей, которому не безразлично, что он производит. В самой системе заложен дефект.

— Что имеете в виду?

— Врач общей практики должен разбираться в УЗИ на скрининговом уровне. Подготовка врача по скрининговой диагностике в Германии занимает полгода. И врач мотивирован на это. Он не направляет пациента на УЗИ, а сам его проводит. А нам говорят, что в эти четыре месяца мы должны втиснуть и УЗИ.

— Это с советских времен, когда пятилетний план надо было выполнить за четыре года?

— Не знаю. Но убежден: терапевт с хорошим интеллектом и знаниями не может за несколько месяцев стать врачом общей практики.

— От ваших слов становится не по себе. Программа обречена?

— Мне трудно комментировать. Я видел цифры о планируемых инвестициях, о подготовке врачей. Но я хотел бы видеть, какие цели мы ставим в результате программы? Повышение зарплаты не главное. Главное — увеличение продолжительности здоровой жизни, улучшение качества жизни населения. Должны быть обозначены цели. И для их реализации должны быть разработаны конкретные мероприятия. В доступной литературе, кроме продолжительности жизни, я таких целей не нашел.

3 тысячи жителей Подмосковья в прошлом году прошли позитронно-эмиссионную томографию, совмещенную с компьютерной томографией, в клинике по ОМС

Я готов поверить в эту программу, если будет «дорожная карта», где обозначено, что мы будем делать, в том числе там нужно указать и источники финансирования. Приведу пример. Мы говорим, что нужно улучшать онкодиагностику, что должна быть онконастороженность в первичном звене. А ведь это большая экономическая проблема. В Москве есть все для первичной диагностики. Нет пока системы, технологий. Ведь в результате увеличится количество людей, у которых обнаруживается рак на ранней стадии. На их лечение и поддержание высокого качества жизни в соответствии с современными подходами надо тратить деньги. Средняя продолжительность жизни больного после постановки диагноза должна быть 14 лет, как в Европе и США. Кто-нибудь запланировал эти деньги в бюджете? Сама конечная цель — прекрасная. Но пути мы пока не знаем.

— Вы ставили вопрос о том, что за четыре месяца нельзя подготовить врача общей практики?

— Конечно. Иначе появится множество посредственных специалистов, носящих гордое название «врач общей практики».

— Вы уверены, что врачи, которые получат солидную надбавку к зарплате, поймут, что им нужно повышать профессиональный уровень?

— Важнейший вопрос! Нам говорят: давайте создадим еще один симуляционный центр, программу обучения и т.д. В Москве это все уже есть. Есть все возможности для повышения квалификации. Можно смотреть наши и зарубежные вебинары. Дистанционные обучающие курсы, которые в том числе организует наша кафедра, достаточны для повышения квалификации. Можно смотреть лучший опыт мира. Но до тех пор, пока доктор не будет мотивирован, это бессмысленно. Пока не появится вкус к знаниям у врачей, можно создавать все, что угодно, и это будет бесполезно. Полученных в вузе знаний, даже при красном дипломе, достаточно на 5 лет. Потом нужно совершенствование, иначе человек начинает отставать. Мне кажется, из всех знаменитых выражений Библии мы освоили только одно: «Увеличивая знания, приумножаешь скорбь».

Ключевой вопрос

Может, они не хотят учиться, дабы не приумножать скорбь? Не потому ли мы постоянно сталкиваемся с тем, что люди не доверяют государственным медицинским учреждениям. И если после обращения в те же поликлиники им не становится лучше, они целенаправленно идут в частные клиники. Вы руководитель одной из крупнейших частных клиник. Она аккредитована Joint Commission International (JCI), что означает мировое признание самого высокого качества. Может, вы заинтересованы в том, чтобы такое состояние в службе здоровья продолжалось дальше?

— Как-то я об этом никогда не думал. Деление на частную, муниципальную или ведомственную принадлежность не должно касаться больного. Для меня примером служит Швейцария с высочайшим уровнем качества медицинской помощи, где основную роль играют частные клиники. Но человек при этом платит только за дополнительные услуги и обращается по выбору в любую клинику. Жупелом частной медицины у нас любят размахивать люди, не имеющие достаточной информации, путающие понятие «частное» и «платное».

Источник «Время Омское»